Неточные совпадения
И она также
чистая стояла в померанцевых
цветах и вуале.
Этот совершенно
чистый, как алая утренняя струя, полный благородного веселья и царственности
цвет являлся именно тем гордым
цветом, какой разыскивал Грэй.
Кулигин. Очень хорошо, сударь, гулять теперь. Тишина, воздух отличный, из-за Волги с лугов
цветами пахнет, небо
чистое…
И вот Клим Иванович Самгин сидит за столом в светлой,
чистой комнате, обставленной гнутыми «венскими» стульями, оклеенной голубыми обоями с
цветами,
цветы очень похожи на грибы рыжики.
Он пророчески вглядывался в даль, и там, как в тумане, появлялся ему образ чувства, а с ним и женщины, одетой его
цветом и сияющей его красками, образ такой простой, но светлый,
чистый.
Он видел только ее римский
чистый профиль, когда она стояла или сидела перед ним, чувствовал веющий от нее на него жар и запах каких-то
цветов да часто потрогивал себя за пришитую ею пуговицу.
«Да, из них выйдет роман, — думал он, — роман, пожалуй, верный, но вялый, мелкий, — у одной с аристократическими, у другой с мещанскими подробностями. Там широкая картина холодной дремоты в мраморных саркофагах, с золотыми, шитыми на бархате, гербами на гробах; здесь — картина теплого летнего сна, на зелени, среди
цветов, под
чистым небом, но все сна, непробудного сна!»
Цвет глаз и волос до бесконечности разнообразен: есть совершенные брюнетки, то есть с черными как смоль волосами и глазами, и в то же время с необыкновенною белизной и ярким румянцем; потом следуют каштановые волосы, и все-таки белое лицо, и, наконец, те нежные лица — фарфоровой белизны, с тонкою прозрачною кожею, с легким розовым румянцем, окаймленные льняными кудрями, нежные и хрупкие создания с лебединою шеей, с неуловимою грацией в позе и движениях, с горделивою стыдливостью в прозрачных и
чистых, как стекло, и лучистых глазах.
Мы обедали в палатке; запах от кораллов так силен, что почти есть нельзя. Обед весь состоял из рыбы: уха, жареная рыба и гомар чудовищных размеров и блестящих красок; но его оставили к ужину. Шея у него — самого
чистого дикого
цвета, как будто из шелковой материи, с коричневыми полосами; спина синяя, двуличневая, с блеском; усы в четверть аршина длиной, красноватые.
Надя, Надя… ты
чистая, ты хорошая, ты, может быть, вот в этой самой комнате переживала окрыляющее чувство первой любви и, глядя в окно или поливая
цветы, думала о нем, о Лоскутове.
Но убранство комнат также не отличалось особым комфортом: мебель была кожаная, красного дерева, старой моды двадцатых годов; даже полы были некрашеные; зато все блистало чистотой, на окнах было много дорогих
цветов; но главную роскошь в эту минуту, естественно, составлял роскошно сервированный стол, хотя, впрочем, и тут говоря относительно: скатерть была
чистая, посуда блестящая; превосходно выпеченный хлеб трех сортов, две бутылки вина, две бутылки великолепного монастырского меду и большой стеклянный кувшин с монастырским квасом, славившимся в околотке.
Зорь весенних
цвет душистый
Белизну твоих ланит,
Белый ландыш, ландыш
чистыйТомной негой озарит.
Да, я был влюблен, и память об этой юношеской,
чистой любви мне мила, как память весенней прогулки на берегу моря, середь
цветов и песен. Это было сновидение, навеявшее много прекрасного и исчезнувшее, как обыкновенно сновидения исчезают!
Он в щегольском коричневом фраке с светлыми пуговицами; на руках безукоризненно
чистые перчатки beurre frais. [
цвета свежего масла (фр.).] Подает сестре руку — в то время это считалось недозволенною фамильярностью — и расшаркивается перед матушкой. Последняя тупо смотрит в пространство, точно перед нею проходит сонное видение.
Единодушный взмах десятка и более блестящих кос; шум падающей стройными рядами травы; изредка заливающиеся песни жниц, то веселые, как встреча гостей, то заунывные, как разлука; спокойный,
чистый вечер, и что за вечер! как волен и свеж воздух! как тогда оживлено все: степь краснеет, синеет и горит
цветами; перепелы, дрофы, чайки, кузнечики, тысячи насекомых, и от них свист, жужжание, треск, крик и вдруг стройный хор; и все не молчит ни на минуту.
Едва ли где-нибудь в столице был еще такой тихий и уютный уголок на
чистом воздухе, среди зелени и благоухающих
цветов, хотя тишина и благоухание иногда нарушались беспокойным соседом — двором и зданиями Тверской полицейской части, отделенной от садика низенькой стеной.
Лопахин. Я весной посеял маку тысячу десятин, и теперь заработал сорок тысяч
чистого. А когда мой мак
цвел, что это была за картина! Так вот я, говорю, заработал сорок тысяч и, значит, предлагаю тебе взаймы, потому что могу. Зачем же нос драть? Я мужик… попросту.
Место моего восседания было из
чистого злата и хитро искладенными драгими разного
цвета каменьями блистало лучезарно.
У Лизы была особая, небольшая комнатка во втором этаже дома ее матери,
чистая, светлая, с белой кроваткой, с горшками
цветов по углам и перед окнами, с маленьким письменным столиком, горкою книг и распятием на стене.
На высоком чистеньком крыльце небольшого, но очень
чистого деревянного домика, окруженного со всех сторон акациею, сиренью, пестрыми клумбами однолетних
цветов и не менее пестрою деревянною решеткою, стояли четыре женщины и две молоденькие девочки.
— А например… например… ну вот, например, делать искусственные
цветы. Да, а еще лучше поступить в магазин цветочницей. Милое дело,
чистое и красивое.
Покуда священник говорил все это суровым голосом, а Вихров слушал его, — они, как нарочно, проезжали по чрезвычайно веселой местности: то по небольшому сосновому леску, необыкновенно
чистому и редкому, так что в нем можно было гулять — как в роще; то по низким полянам, с которых сильно их обдавало запахом трав и
цветов.
Василий Иваныч выглядел джентльменом: одет был щеголевато, лицо имел
чистое, матовое, доказывавшее, что периодическое омовение уже вошло в его привычки; напротив того, Павел Матвеич глядел замарашкой: одет был неряшливо, в белье рыжеватого
цвета, лицо имел пористое, покрытое противною маслянистою слизью, как у человека, который несколько суток сряду спал, лежа в тарантасе, на протухлой подушке.
На нем была незатасканная фуражка, тонкая, немного странного лиловатого
цвета шинель, из-под борта которой виднелась золотая цепочка часов; панталоны со штрипками и
чистые, блестящие, хотя и с немного стоптанными в разные стороны каблуками, опойковые сапоги, но не столько по этим вещам, которые не встречаются обыкновенно у пехотного офицера, сколько по общему выражению его персоны, опытный военный глаз сразу отличал в нем не совсем обыкновенного пехотного офицера, а немного повыше.
В этом мире небо кажется
чище, природа роскошнее; разделять жизнь и время на два разделения — присутствие и отсутствие, на два времени года — весну и зиму; первому соответствует весна, зима второму, — потому что, как бы ни были прекрасны
цветы и чиста лазурь неба, но в отсутствии вся прелесть того и другого помрачается; в целом мире видеть только одно существо и в этом существе заключать вселенную…
Перед диваном, на круглом столе, покрытом
чистой скатертью, возвышался наполненный душистым шоколадом, окруженный чашками, графинами с сиропом, бисквитами и булками, даже
цветами, — огромный фарфоровый кофейник; шесть тонких восковых свечей горело в двух старинных серебряных шандалах; с одной стороны дивана вольтеровское кресло раскрывало свои мягкие объятия — и Санина посадили именно в это кресло.
Чем чернее был круг воспоминаний прошедшего, тем
чище и светлее выдавалась из него светлая,
чистая точка настоящего и развивались радужные
цвета будущего.
Ставни были искусно расписаны
цветами и птицами, а окна пропускали свет божий не сквозь тусклые бычачьи пузыри, как в большей части домов московских, но сквозь
чистую, прозрачную слюду.
Иногда я заставал ее перед зеркалом, — она сидела на низеньком кресле, причесывая волосы; концы их лежали на коленях ее, на ручках кресла, спускались через спинку его почти до полу, — волосы у нее были так же длинны и густы, как у бабушки. Я видел в зеркале ее смуглые, крепкие груди, она надевала при мне лиф, чулки, но ее
чистая нагота не будила у меня ощущений стыдных, а только радостное чувство гордости за нее. Всегда от нее исходил запах
цветов, защищавший ее от дурных мыслей о ней.
«Тем жизнь хороша, что всегда около нас зреет-цветёт юное, доброе сердце, и, ежели хоть немного откроется оно пред тобой, — увидишь ты в нём улыбку тебе. И тем людям, что устали, осердились на всё, — не забывать бы им про это милое сердце, а — найти его около себя и сказать ему честно всё, что потерпел человек от жизни, пусть знает юность, отчего человеку больно и какие пути ложны. И если знание старцев соединится дружественно с доверчивой,
чистой силой юности — непрерывен будет тогда рост добра на земле».
Под липой было прохладно и спокойно; залетавшие в круг ее тени мухи и пчелы, казалось, жужжали тише;
чистая мелкая трава изумрудного
цвета, без золотых отливов, не колыхалась; высокие стебельки стояли неподвижно, как очарованные; как мертвые, висели маленькие гроздья желтых
цветов на нижних ветках липы.
Зимой сюда свозили со дворов и улиц «
чистый»,
цвета халвы, снег, тут же он таял, и все это, изрытое ямами и оврагами пустопорожнее место покрывалось мусором, среди которого густо росли бурьян, чертополох и лопухи и паслись козы.
Красуля принадлежит к породе форели и вместе с нею водится только в
чистых, холодных и быстрых реках, даже в небольших речках или ручьях, и в новых, не загаженных навозом прудах, на них же устроенных, но только в глубоких и
чистых; стан ее длинен, брусковат, но шире щучьего; она очень красива; вся, как и форель, испещрена крупными и мелкими, черными, красными и белыми крапинами; хвост и перья имеет сизые; нижнюю часть тела — беловато-розового
цвета; рот довольно большой; питается мелкою рыбой, червяками и разными насекомыми, падающими в воду снаружи и в ней живущими.
Бедная, но чистенькая комната. В глубине дверь в переднюю; слева от зрителей дверь во внутренние комнаты; с той же стороны, ближе к зрителям, диван; перед ним стол, покрытый цветною скатертью; два кресла. На правой стороне два окна с
чистыми белыми занавесками; на окнах
цветы, между окон зеркало; ближе к зрителям пяльцы.
Только вы меня извините, Елена Петровна, а мое мнение такое, что только на
чистой крови вырастают
цветы… будь бы я поэт, стихи бы на эту тему написал.
Ах ты, горе великое,
Тоска-печаль несносная!
Куда бежать, тоску девать?
В леса бежать — листья шумят,
Листья шумят, часты кусты,
Часты кусты ракитовы.
Пойду с горя в чисто поле,
В
чистом поле трава растет,
Цветы цветут лазоревы.
Сорву
цветок, совью венок,
Совью венок милу дружку,
Милу дружку на головушку:
«Носи венок — не скидывай,
Терпи горе — не сказывай».
Как пери спящая мила,
Она в гробу своем лежала,
Белей и
чище покрывала
Был томный
цвет ее чела.
Навек опущены ресницы…
Но кто б, о небо! не сказал,
Что взор под ними лишь дремал
И, чудный, только ожидал
Иль поцелуя иль денницы?
Но бесполезно луч дневной
Скользил по ним струей златой,
Напрасно их в немой печали
Уста родные целовали…
Нет! смерти вечную печать
Ничто не в силах уж сорвать!
Какая ясная, теплая, радостная,
чистая жизнь, какие чувства, — чувства, похожие на нежные, изящные
цветы…
Посмотри, Суламифь, на эти сапфиры. Одни из них похожи
цветом на васильки в пшенице, другие на осеннее небо, иные на море в ясную погоду. Это камень девственности — холодный и
чистый. Во время далеких и тяжелых путешествий его кладут в рот для утоления жажды. Он также излечивает проказу и всякие злые наросты. Он дает ясность мыслям. Жрецы Юпитера в Риме носят его на указательном пальце.
Общество, как повествует предание, было самое блистательное, так что какой-то господин, проживавший в том городе целую зиму, отзывался об нем, по приезде в Петербург, в самых лестных выражениях, называя тамошних дам душистыми
цветками, а все общество чрезвычайно
чистым и опрятным.
— Где здесь божеское? — говорю. — Люди друг на друге сидят, друг у друга кровь сосут, всюду зверская свалка за кусок — где тут божеское? Где доброе и любовь, сила и красота? Пусть молод я, но я не слеп родился, — где Христос, дитя божие? Кто попрал
цветы, посеянные
чистым сердцем его, кем украдена мудрость его любви?
Крутицкий. Отступись, говорю! Что тебе до чужих денег! Иль ограбить меня хочешь! Меня и так ограбили. (Анне). Обманули меня! Чаю захотели! Есть у вас липовый
цвет и изюмцу есть немножко, я у бакалейной лавки подобрал. Он
чистый, я его перемыл. А то чай! чего он стоит! Вот я посмотрю, сколько вы завтра принесете. Я сам с вами пойду.
На ночном столике, в
чистом стакане, лежал на воде
цветок, сорванный Лучковым, Уж в постели Маша приподнялась осторожно, оперлась на локоть, и ее девственные губы тихо прикоснулись белых и свежих лепестков…
Шестой десяток доживаю на свете, а все еще не могу наглядеться на дела господни, не могу наглядеться на
чистое небо, похожее на высокий шатер, и на землю, которая всякий год новою травою и новыми
цветами покрывается.
И вот среди этой мешанины пошлости, глупости, пройдошества, альфонсизма, хвастовства, невежества и разврата — поистине служила искусству Андросова, такая
чистая, нежная, красивая и талантливая. Теперь, став старее, я понимаю, что она так же не чувствовала этой грязи, как белый прекрасный венчик
цветка не чувствует, что его корни питаются черной тиной болота.
Небо было ясное,
чистое, нежно-голубого
цвета. Легкие белые облака, освещенные с одной стороны розовым блеском, лениво плыли в прозрачной вышине. Восток алел и пламенел, отливая в иных местах перламутром и серебром. Из-за горизонта, точно гигантские растопыренные пальцы, тянулись вверх по небу золотые полосы от лучей еще не взошедшего солнца.
Это поистине «порхающий
цветок», или расписанный чудными яркими красками, блестящими золотом, серебром и перламутром, или испещренный неопределенными
цветами и узорами, не менее прекрасными и привлекательными; это милое,
чистое создание, никому не делающее вреда, питающееся соком
цветов, который сосет оно своим хоботком, у иных коротеньким и толстым, а у иных длинным и тоненьким, как волос, свивающимся в несколько колечек, когда нет надобности в его употреблении.
Так тихо, так нежно, с такой мучительной любовью и тоской, что, будь Иисус
цветком на тоненьком стебельке, он не колыхнул бы его этим поцелуем и жемчужной росы не сронил бы с
чистых лепестков.
Чистая, нежная, не поражала она с первого взгляда красотой своей неописанной, но когда Василий Борисыч всмотрелся в ее высокое, белоснежное чело, в ее продолговатое молочного
цвета лицо, светло-русые волосы, жемчужные зубы и чудным светом сиявшие синие глаза, — ровно подстреленный голубь затрепетало слабое его сердечко.
Перистые ярко-зеленые ветки папоротника густой бахромой виснут над сонными лесными ручьями, полными
чистой, студеной, но от смолистых корней окрашенной в бурый
цвет водою…